«УДАРЫ СУДЬБЫ»
-
История жизни бывшего узника концлагеря Маутхаузен
Соя Анатолия Станиславовича
ИСПЫТАНИЕ НА ПРОЧНОСТЬ
Я, может быть, излишне останавливался на мелочах, деталях, фактах своей учебы и тогдашнего быта, начала трудовой деятельности в Москве, но этими штрихами хроники ушедших дней я хотел акцентировать внимание, рассказать, как сложна самостоятельная жизнь, и как судьба щадит или карает нас в зависимости от нашего поведения. Мог ли я мечтать или фантазировать о том, что судьба преподнесла мне в дальнейшие годы.Я плохо учился в школе, т.к. уроки почти никогда не делал. Отца с его работой мы почти не видели. Он приходил – мы уже спали, и уходил – тоже. Мать была неграмотной домохозяйкой. Поэтому наши уроки некому было проверять. В техникуме тоже я учился плохо, но тут было просто трудно, зарабатывать на выживание, не спать по ночам, какие уж тут уроки.
И вот (я просто обращаю внимание на судьбу) 14-летний, росший почти без надзора отца парень, затюканный, униженный и оскорбленный войной и концлагерями, кое что познавший в послевоенном техникуме, вдруг через год попадает в Москву, еще через 5 лет, неизвестно, по какому принципу отбора, без моего вмешательства и согласия, направляется с отрывом от производства в институт и получает профессию инженера. А через 3 года по личному указанию начальника Главмосстроя, товарища Плащенко Н.Е., направляется главным инженером на стройку № 1 – Дворец Съездов в Кремле.
О нем стоит немного рассказать.
Наш глава СССР и генсек товарищ Хрущев решил в 1961 году не только запустить Гагарина в космос, но провести XXII Съезд компартии в Кремле, но в новом здании (Дворце), где должна быть принята новая программа партии – построения к 1980 году материально-технической базы коммунизма в стране.
Но построить Дворец Съездов в Кремле нужно такой, чтоб удивить мир, и эмоции не вразумили его, что этим дворцом он нарушит исторический ансамбль Кремля. (Это так, к размышлению). Во все столицы развитых стран послали лучших архитекторов, дабы изучить и скопировать лучшие залы мира. Остановились на зале заседаний ООН.
Из лучших кадров собрали сборную проектную мастерскую, расположившуюся в 6-ом корпусе Кремля. И вот в начале 1960 года без проекта (проектирование шло параллельно стройке, фото с ватмана, через техотдел стройки, передавалось на мой стол ежедневно) началась грандиозная стройка.
Здание дворца было разделено на 3 зоны: А, Б и В.
Зона А – сцена с оркестровой ямой, опускающейся фурой президиума, уходящей под сцену, 16 занавесей за кулисами и чешской кухней банкетного зала на 2500 мест.
Зона Б – сам зал и прилегающие с боков фойе гостей, слева и справа фойе правительства.
С начальником перед госкомиссией 
Хрущев здоровается с начальником, а я со своим комиссаром сзади. 
Это сразу после завершения строительства. На здании даже еще нет герба государства. Октябрь 1961 г. Зона В – на которой мне предстояло быть главным инженером – гранитный стилобат перед входом, он же крыша гардероба на 6000 мест, под ним зал с 11-ю кондиционерами, 1 100 000 куб. м. обмена воздуха в час каждый, все – главный и боковые – витражи на герметике, центральные и боковые входы, фойе зала и фойе гостей, эскалаторы, санузлы зала и верхние с банкетным залом, почты.
Работа шла в 3 смены. В моем подчинении было 3 начальника смены и 28 прорабов. Мой рабочий день начинался с 8:00 и до 20:00 ежедневно и полтора года без единого выходного. Главным строителем был сам Хрущев Н.С. Он бывал на стройке два раза в месяц. Так как выход был на нашей зоне, то мне чаще других приходилось общаться не только с ним, но и со всеми членами политбюро и правительства. Он завязал на эту стройку всех.
Со всей страны были командированы лучшие специалисты – 12000 рабочих.
Заявки на все материалы и конструкции подавались мною ежедневно в отдел снабжения стройки к 9:00. Все, абсолютно все (вплоть до птичьего молока) поставлялось назавтра, т.к. складских площадей в Кремле нет, то работали с колес. И горе было тому, кто хоть что-то недодал из материалов по заявке. Но такого почти не было. Можно смело сказать, что по снабжению у нас был коммунизм. Для объективности моих действий и помощи в критические часы, а их было много, ко мне из горкома партии был прикомандирован комиссар (вроде Фурманова) Кошелев Валентин Иванович. Он меня часто очень даже выручал, когда нервы просто кончались, и наступал шок.
Вот это мы с ним на переднем плане, а там на задворках, руки в пальто, грозный глава государства, страшный генсек, грозивший с трибуны ООН показать кузькину мать, а в СССР к 1980 году построить коммунизм. Пару слов об этом уникальном фото. Приносить фото на стройку, и тем более снимать, категорически запрещалось. К нам периодически направляли студентов для уборки. И вот случайно в день прихода Хрущева у нас были студенты строительного института, где наш комиссар заведовал военной кафедрой.
Студенты его узнали, и у одного случайно в дипломате оказался фотоаппарат. Он предложил нам на память «щелкнуться». И только мы снялись один из охранников Хрущева тут же забрал аппарат. Они испугались, что, во-первых, глава на таком фоне, да еще плакат опрокинутого Ленина. Ну а пока Хрущев разбирался со стройкой, наш комиссар «мотнул» к коменданту Кремля, который решал все вопросы стройки, объяснил ему, что мы просто снялись на память и ни слова о Хрущеве. Он согласился, написал на своем бланке записку и направил ее с капитаном 9-го управления КГБ. Охранник побоялся вмешивать Хрущева, и ему вернули аппарат.
А это члены госкомиссии с начальником стройки, ожидаем других членов, и один из них нас «щелкнул». Может, сегодня все это не очень интересно, но, вспоминая эту тяжелую по напряжению стройку, я еще несколько фактов рассказать осмелюсь, т.к. общение с различными иностранными фирмами, их специалистами и нашими специалистами со всех городов страны обогатило мои знания лучше любой академии.
Так, плиты для бесшумных подвесных потолков получали из США. Всего в здании около 1500 помещений, а все остальные на герметике, поэтому приточно-вытяжная вентиляция из зала кондиционеров размещалась в подвесных потолках и разводилась как нервная система человека к каждому помещению, притом со специзоляцией от шума. В них также размещались не только электро- и пожарные разводки, но и все спец-теле-радио оборудование. Все это проектировали разные отделы, и разные страны и фирмы поставляли. И вот при монтаже все не вмещалось, были сложные накладки, и нам приходилось почти все переделывать по два раза. Все это нас просто казнило. В газетах были опубликованы сроки проведения XXII Съезда – 30.06.61. А был уже май. Поставку 11-ти кондиционеров с глушителями и залом электронного управления всей вентиляцией фирма “KTG” из ФРГ нам сорвала на 2 месяца.
Половина светильников от фирмы “Simens”, из той же ФРГ, в дороге наши часть попортили и частью разворовали. Только начали монтировать кондиционеры, как наши ребята украли весь уникальный хромированный инструмент у их специалистов – опять время, простой.
В креслах зала на 6000 мест были заделаны не только динамики, но и переводы на 14 языков, в стенах специальные японские динамики. А японцы потребовали 2 месяца на пуско-наладочные работы, уже после монтажа, чтобы на любом кресле в любой точке зала было оптимальное звучание.
Столько же непредвиденных дел было и с уриналами из Бельгии для санузлов, неувязка отметок полов с размерами эскалаторов и конвекторами отопления. Например, все двери 1500 помещений были из плотного красного дерева из Италии и Румынии, а замки – не серийные, а индивидуального изготовления из нержавейки, хромированные, поставлял Тульский оружейный завод, и они не подходили под ниши в дверях. Да и сама красота замка привела к их частому воровству, особенно в ночную смену, когда рабочих было меньше. Пришлось организовывать на месте филиал тульского цеха.
Чтоб перечислить все перипетии и накладки – этого блокнота не хватит.
Мы делали невозможное – рабочим платили тройную зарплату. Кроме этого нам разрешили на сложные особые работы давать задание со сжатыми сроками, и если они выполнялись, платили больше премии.
Так что работали все на совесть и с полной отдачей. Мы жертвовали всем земным: временем, здоровьем, семьей, которую я не видел почти полтора года. За все это время ни дня не только развлечений, но просто расслабления не было. Работая ежедневно по 14-15 часов, приходилось решать буквально тысячи ребусов не только в расстановке и организации работ, подчас совмещая в 6-8 ярусах, с огромным риском для жизни рабочих, но и с проектировщиками, которые просто не имели опыта такого здания и буквально сидя у нас на плечах и совместно советуясь, принимали решения, тут же мы делали, а они воплощали в лист ватмана, и назавтра – в фоточертеж. Много времени отнимали иностранные специалисты, которые привыкли работать плавно и в идеальных условиях, а наша мясорубка и срывы для них фронтов работ проводили к простоям и ссорам.
Каждый день у начальника строительства с 10:00 до 13:00 проходили оперативки, где по зонам поочередно в присутствии снабженцев, проектировщиков, специалистов-экспертов, технических инспекторов ЦК профсоюза решались все вопросы назавтра. Конечно, Хрущев, сам чудак, взялся быть у нас главным строителем и снабженцем, все, видимо, понимал, что к Съезду, т.е. к 30 июня мы Дворец не закончим.
И он принял решение – перенести Съезд на 15 октября 1961 года.
Такого в истории Политбюро еще не было.
20 сентября начала работать госкомиссия по приемке дворца. Чтобы принять столько помещений, оборудования и разных спецустановок потребовалось 2 недели. После подписания акта с оценкой «отлично» мы передали все оборудование и ключи по актам специалистам 9-го управления КГБ. Во время Съезда, который шел 2 недели, эксплуатировали здание они, и только потом передали Большому театру.
По окончании всем нам дали двухмесячный отпуск, бесплатные путевки в дома отдыха, солидные премии, орден «Знак почета» и считанным (а проектировщиков и НТР, строителей было около 500 человек) дали 15 списанных такси «Победа». Тогда машина была большой редкостью. Так я в 1961 году стал собственником движимости и расстался с волосами и памятью.
Продолжение истории--->