«УДАРЫ СУДЬБЫ»
-
История жизни бывшего узника концлагеря Маутхаузен
Соя Анатолия Станиславовича
МОСКВА – НАША СУДЬБА
7 октября 1950 года мы вчетвером приехали в Москву. Нашли министерство, отдали направления в распоряжение Министерства, и с романтическим трепетом стали ждать своей судьбы. Чего угодно мы ожидали, только не этого.Нас определили и дали направления в Трест № 3 Главстроя в Москве. Конечно, мы были рады до небес, что фортуна встретила нас лицом и с улыбкой. На крыльях радости мы полетели в Трест № 3. Так нас разделили: меня и Мусю направили в строительное управление № 1, а Зою – в СУ-3. Это управление выполняло электрические и сантехнические работы. Когда ей объяснили, что она зачислена мастером по прокладке водосточной канализации, она обиделась. Приехав в министерство, она с фарсом заявила, что работать «ассенизатором» не хочет и просит ее направить в строительное управление. Увидев ее наглость провинциалки, ей дали направление в Днепропетровский трест «Спецмонтаж». Так мы остались втроем: я, мама и Муся. Сейчас всем покажется дико, но нас поселили в красном уголке, в подвале общежития. Переночевали как цыгане, и утром я отправился в трест. По молодости и наивности я с возмущенным видом потребовал жилья, любого, но жилья, ссылаясь, что в направлении было сказано, что семейные обеспечиваются жильем.
Мне вежливо ответили, что, во-первых, в документах сказано, что вы холост, а во-вторых, вы только начинаете работать мастером, а жилищные возможности в Москве таковы, что не техники, а инженеры с 15-летним стажем, работая начальниками больших участков, живут в семейных общежитиях барачного типа. Так что поберегите свои нервы, мы позвоним, чтобы Вас, как холостяка, поселили в хорошее общежитие.
И действительно, меня поселили в пятиэтажном общежитии, в комнате 4 кровати. На одной из них мы с мамой и еще трое рабочих.
Наутро я появился в строительном управлении № 1. Начальник – Фунштейн Абрам Наумович – оказался приличным и деловым человеком. Забегая вперед, скажу, что он потом в течение 40 лет моей трудовой деятельности был моим наставником в жизни.
Он терпеливо выслушал мое положение и сказал: «Конечно, главное устроиться, так что поезжай в райзагс, оставь там заявление на ваш брак, а я подумаю, как Вам быть дальше». В ЗАГСе мне сказали, что для регистрации нужна Ваша прописка в Москве, а у меня ее пока не было. Я снова к Фунштейну. Он подумал, и говорит – дело плохо, так как твоей пропиской никто заниматься не будет. Из практики я знаю, что после набора рабочих лимитчиков, занимаются пропиской всех вместе единым списком. Так что придется потерпеть. Конечно, жить в комнате с тремя рабочими и спать на одноместной койке, да и неизвестно, надолго ли, нас явно не устраивало.
И мы решили, что Луиза поедет к матери в Днепропетровск, и как только я пропишусь, мы поженимся. Но пока фортуна от нас отвернулась. Прописали меня лишь через полгода. Я написал письмо, чтобы мама подала заявление в ЗАГС Днепропетровска. Там приняли со сроком 1 месяц. Я начал работать мастером. Поручили мне строить пятиэтажный кирпичный дом на улице 7-я Парковая. Я в первую смену, Муся – во вторую. У нас на стройке было около двухсот рабочих. Две бригады каменщиков по 25-30 человек, две бригады плотников по 15 человек и 4 бригады подсобных рабочих по 30 человек.
Башенных кранов тогда не было. На этажи и кирпич, и раствор подавали «краном-ухосиной» в тачках и по кабальным дорожкам развозили к месту работы. Все сначала оказалось очень сложным, так как нас этому не учили и практики такой не было. Мне приходилось быть на работе за час до начала, чтобы разместить вдоль стены все ниши под радиаторы, все окна, все вентиляционные каналы, ниши под деревянные прогоны перекрытий, организовать прогрев песка и заготовку раствора, устройству катальных ходов. Часть подсобников и плотников приходили со мной раньше. Бригада каменщиков была из стариков и попробуй к восьми не подай к месту кирпич, раствор – ведь они работали сдельно, и малейший простой был за мой счет. Почему я пишу подробно эти мелочи жизни, чтоб было ясно, в какую круговерть и мясорубку я попал. Очень часто, когда бригады обедали, а я где-то ошибался в разметке, мне приходилось разбирать кладку. Мне было стыдно заставлять их разбирать их работу по моей вине. Мне и так доставалось упреков, что они клали заново разобранное мной. Короче, за день я очень уставал и проклинал свою профессию. А в конце месяца нужно закрыть наряды и насчитать бригадам зарплату.
Для этого ежедневно нужно успеть записать все объемы и виды работ, сделанные бригадами. Конечно, не представляя, как закрыть наряды, чтоб заработок был в норме, я первую зарплату сорвал.
Получив от нормировщика расценки на все виды работ и взяв все учетные журналы с объемами работ, я три вечера до полуночи закрывал наряды. 1 ноября ко мне приехал начальник участка. У него таких, как наш, было 6 объектов. Обойдя стройку и тыкая меня носом как котенка на рассыпанный цемент, битый кирпич, несложенные доски, мусор на этажах, пришли в бытовку. Он был старик лет шестидесяти, Лобанов Константин Михайлович, прямой и беспардонный.
Мне было очень обидно, что я старался, лез из души, а он при всех рабочих меня сильно ругал, мог бы вот так в бытовке отчитать одного. Еще раз отчитав меня, спросил: «Наряды закрыл?». Говорю: «Да, вот». Подаю ему, он посмотрел на них, на меня и говорит: «А где подписи бригадиров?». Я говорю, что думал сначала показать Вам, может, что не так. А он мне: «Все не так. Ты насчитал им только ползарплаты. Каменщики зарабатывают 25 рублей в день, а у тебя только 15 рублей, у плотников 22-23 рубля, а у тебя 16 рублей, у подсобных бригад – по 18-20 рублей, а у тебя 12 рублей. Кто же тебе из бригадиров подпишет?». Я и растерялся, ведь я все записал, что они сделали. «Так кто же виноват, что ты не смог организовать им работу, чтоб нормально заплатить». Короче, говорит, иди к бригадам, там тебя уже заждались. А вечером с нарядами приезжай в управление (СУ).
Расстроенный, я в 18:00 приехал в СУ. Срок сдачи нарядов в бухгалтерию 1 числа, но сдает их начальник участка. Мой начальник Лобанов уже сидел в кабинете Фунштейна, и, рассказав ему о моей неспособности не только организовать производство, но и даже закрыть наряды. Секретарь доложила, и меня пригласили к начальнику СУ. Фунштейн, глядя на меня с ухмылкой, говорит: «Ну что, милый друг, мне вот твой начальник доложил, что у тебя бардак на доме, и по твоей вине он срывает сдачу нарядов в бухгалтерию». Я даже не нашелся, что сказать, оправдываться – значит, виноват, зареветь, что исправлюсь, – а вдруг не сумею. Мне стало стыдно, говорю: «Наверное, у меня ничего не получится».
Фунштейн посмотрел на меня и говорит: «Давай договоримся: малодушие ни к чему, и оставляй его дома. Я читал твою биографию. Ты ребенком вместе с военнопленными прошел концлагеря и должен иметь волю и характер. Лобанов, оставь нас и пригласи нормировщика». Нормировщику дал задание: «Тут Лобанов сорвал сдачу нарядов, а я вижу вину здесь и его, и твою. Вот мастер товарищ Соя в первый раз в жизни закрывает наряды, а Вы оба вместо помощи молодому специалисту даже не поинтересовались, как у него дела. Завтра чтоб с утра ты был у него на доме, и ты в ответе, чтобы наряды 3-го были в бухгалтерии». И он его отправил. А меня оставил и говорит: «Запомни в своей будущей жизни, что первый блин всегда, даже у гениев, идет комом, если ты мужчина, то должен собраться, спокойно разобраться, в чем сбой, и что от тебя надо. Это не только этот твой пустяковый вопрос, но вообще все, что будет у тебя впереди по жизни, имей мужество, волю, характер никогда не отступать перед любой трудностью, если ты принял решение и считаешь его разумным».
Не знаю, чем я ему понравился, и что он во мне разглядел, только я понял, что он толковый и деловой начальник.
Я еще поведал ему, что не знаю, как быть, через неделю мне нужно быть в Днепропетровске на регистрации брака и забрать жену в Москву. Он с ходу: «Пиши заявление: «Прошу по семейным делам отпуск за свой счет на 10 дней с 6-го ноября». – чтоб на праздник 7-го был уже дома». Вызвал начальника отдела кадров: «Подготовьте завтра приказ и подберите на 10 дней прораба подменить товарища Сою».
Так я уехал в Днепропетровск, мы зарегистрировали свой брак, и снова в Москве. Фунштейн за это время переговорил с заместителем управляющего по кадрам, и нас подселили в комнату квартиры другого начальника участка – товарища Либермана. Он занимал одну комнату 18 метров, хотя у него была жена и две дочери (раньше давали только по комнате). Вторая комната – 12 квадратных метров, была свободна. Вот нас и поселили в нее. Но проблемы на этом не кончились.
Комендант дома, женщина, будучи в добрых отношениях с участковым, решила выселить меня в общежитие и кого-то поселить в нашу комнату.
В один из вечеров приходит участковый, проверив документы, устанавливает факт, что я еще сам не прописанный товарищ Соя А.С. содержу в своей комнате гражданку Федорову Л.М. Составляет акт, где, изложив это, предписывает гражданке Федоровой в течение 24 часов покинуть Москву, а меня прописать в общежитии. Поменять паспорт на Соя она не может, т.к. не прописана в Москве, а прописывать ее никто и не думал, т.к. она Федорова. Но я, уверенный в своей правоте, жду, когда она (комендант) пропишет меня, а там уж и обменяем паспорт. Через неделю приходит участковый и выписывает мне штраф за невыполнение его предписания и нарушение паспортного режима. Я «плюю» на этот штраф, и продолжаем жить, но через десять дней приходит повестка в суд по иску милиции. Я – к Фунштейну: что делать? А он: «Анатолий, так это ж очень хорошо, я говорю, как хорошо. Да так, участковый за тебя решает твою проблему. Направление в министерство у тебя есть, говорю, есть, свидетельство о браке есть, да, а что Вы не прописаны, виноват ЖКО треста. Иди в суд, и все будет О’кей». Судья рассмотрела все документы и вынесла решение. Штраф снять, милиции впредь разбираться по закону, а тресту в месячный срок обеспечить меня жильем и прописать как указано в направлении министерства.
Через 10 дней мы получи комнату в бараке в Черкизово, в Метрогородке.
Правда, сервис был невысок. Зимой вода в ведре к утру замерзала. Тепло, пока печку топишь. Вода за 300 метров. Вот так три года мы прожили в бараке, в комнате 12 кв. м. Через 3 года, когда я уже сам работал начальником участка, мы в Новый, 1954 год, переехали в капитальный дом гостиничного типа, с отдельными квартирами, но коридорной системой и общими кухнями на 6 квартир. Никто не получил в доме отдельную двухкомнатную квартиру, кроме нас. Всем дали только по комнате. Это теперь здание Министерства строительства у метро «Университет». Наш отец в 1930 году окончил Харьковскую (тогда громко названную) Промакадемию, строительный факультет. По сегодняшним меркам это были просто строительные курсы, т.к. диплома он не получил, а просто свидетельство. В расцвете своей жизни (в 40 лет) он достиг должности начальника строительного участка.
Я, зная трудности и проблемы строительства (он иногда нам дома рассказывал), не хотел быть строителем. Меня с раннего детства тянуло к электричеству, и это увлечение осталось как хобби, когда я, вопреки желанию, был определен судьбой в строители. Мое хобби даже как-то повлияло на твою, Витя, Колину и Толика Маркова профессии. Но когда я заканчивал техникум, то мечтой, пределом всех желаний, было достичь того, что сумел мой отец: стать начальником строительного участка.
Продолжение истории--->